LE MÔME

Воспоминания пахнут бензином и мятой, а голос прорывается сквозь трещины детства, как свет сквозь щель в жалюзи то щиплет, то греет. Образы обгоревшая рубашка, окна, через которые хотелось улететь, и шрамовые узоры на одежде складываются в грубую, но нежную мозаику: здесь смешались борьба и детская вера в крылья, отчаяние соседствует с каким-то почти наивным желанием быть спасённым.

Припев звучит как тихая благовая весть, обещание полёта для уставшего ангела, и в этой надежде есть одновременно и утешение, и горькая улыбка: прощение откладывается, но его можно представить как старую куртку на ветке потерянную, но всё ещё тёплую. Слушается будто дневник, в котором записи полны шрамов и лекарств, но всё же время от времени попадается строчка, где мир пытается вздохнуть свободно.