Rubber Band Man (with Hozier)

Немного как дневниковая пометка, написанная на краю разбитого стакана: нежно и со знанием дела признаёт, что ничего действительно вечного нет, но делает это с улыбкой. Голос - будто письмо из другой комнаты: близко по памяти, далеко по шагам; слова тянутся от трещины к пробою, как старый резиновый браслет, который всё ещё держит форму, хотя уже знает все свои пределы.

Здесь нет морализаторства - только тихая инструкция по выживанию: быть гибким, а не каменным, кормить птиц, если хочется, и не держать мир в цементе. Внутренний хаос одет в свет, память всплывает как новая татуировка ночью, а просьба «начать заново» звучит не драматично, а по-детски настойчиво. Получается не крик о потере, а тёплый салют тому, что когда-то было «навсегда», и всё же можно попытаться начать снова.